Фальшивки в Эрмитаже: тиары

Выставку «Фаберже – ювелир Императорского двора» можно считать своеобразной энциклопедией фальшивок. Если пасхальные яйца представляют собой подделки современной работы, то в случае императорских тиар мы имеет дело с манипуляцией, когда менее ценные старинные предметы выдаются за работы известного мастера.

 

 

Широкой публике ювелирные украшения Фаберже известны меньше, чем пасхальные подарки. Как правило, это достаточно простые, хоть и элегантные предметы небольшой стоимости: броши, запонки, кулоны, реже браслеты и ожерелья. Такие нередко можно встретить в каталогах «русских» аукционов Sotheby’s или Christie’s. Кроме них фирма создавала и более дорогие ювелирные произведения. Однако большая их часть, как справедливо отмечала Марина Лопато, была безвозвратно утрачена (М. Лопато, Ювелиры Старого Петербурга, Спб., 2006, стр. 166). В целостности до наших дней дошли лишь единицы. Тиар среди уцелевших предметов известно не больше восьми: шесть бесспорных произведений фирмы и два атрибутируемых. Все восемь покинули Россию еще до революции и происходят из европейских аристократических коллекций. В российских собраниях тиар работы Фаберже не осталось.

 

 

Как и в случае с пасхальными яйцами выставка в Эрмитаже представляет сенсацию – сразу четыре ранее неизвестные царские диадемы Фаберже. Казалось бы, тут стоит ожидать сотни газетных статей с заголовками «сокровища Романовых снова в Петербурге». Но нет, ничего такого не происходит. До моего открытого письма все профессиональные издания, как будто сговорившись, обходили это событие стороной. Действительно, подумаешь, одной тиарой больше, одной меньше… Проходите, не задерживайтесь, тут не на что смотреть. Но я все же решил присмотреться. И вот, что я увидел.

 

 

«Диадема императрицы Александры Федоровны» (no. 3 в каталоге) оказалась анонимной работой XIX века, проданной на аукционе Christie’s 26 ноября 2014 г. за £74,500. Совпадает не только сам предмет, но и футляр лондонского ювелирного магазина S.J. Phillips. Проб Фаберже специалисты Christie’s не обнаружили.

 

 

Другая «диадема Александры Федоровны» (no. 2) нашлась в архиве лондонского дилера, специалиста по старинным ювелирным украшениям, экс-главы ювелирного отдела Christie’s  Хэмфри Батлера и тоже как произведение анонимного европейского ювелира XIX столетия, оцененное в £50,000 десять лет назад.

 

Бриллиантовую «тиару Марии Федоровны» (no. 5) удалось обнаружить на аукционе Doutrebente, Drouot, 10 ноября 2011 г., (продана за €45,000). Не стоит уточнять, что ни имени Фаберже, ни императорского провенанса каталог не упоминает.

Где была приобретена «диадема Марии Федоровны» с рубинами (no. 4), еще предстоит отыскать. Судя по тем следам, которые остались в интернете, какое-то время назад она продавалась как английская работа эпохи Эдварда VII.

Таким образом, как минимум три из четырех тиар, экспонированных в Эрмитаже, в последние десять лет появлялись в публичной продаже как абсолютно рядовые европейские произведения, прошли через руки дилеров и аукционеров, были опубликованы в общедоступных каталогах, с которыми до сих пор можно ознакомиться онлайн, но никто не распознал в них, как это ни удивительно, редчайшие императорские украшения работы Фаберже. Кроме «профессора» Иванова.

Так на каком же основании г-н Иванов переатрибутировал эти предметы? Никаких аргументов ни в каталоге Эрмитажа, ни в публикациях и выступлениях Иванова нет.  Как, впрочем, нет в них и упоминаний о недавних продажах.

На этом обсуждение «императорских тиар» можно было бы завершить. Однако, зная с какой находчивостью г-н Иванов изобретает объяснения самым очевидным нестыковкам, я все же посвящу тиарам еще несколько слов.

Даже простого взгляда на «императорские» тиары Иванова достаточно, чтобы заключить, что ни произведениями фирмы Фаберже, ни императорским заказом они не являются. Объяснять это – все равно что доказывать, что кубистическая картина не может быть полотном Рембрандта. Ни стиль, ни дизайн, ни исполнение не позволяют увидеть в них работу прославленного ювелира. Предположение, что столь ординарные предметы могли принадлежать русским императрицам, и вовсе немыслимо.

О том, как в действительности могли выглядеть тиары Фаберже можно судить по нескольким источникам.

 

 

Во-первых, как уже было сказано, в нашем распоряжении есть несколько эталонов. До недавнего времени было известно местонахождение четырех таких предметов: тиары с голубой эмалью из коллекции Albion Art (опубликована Fabergé and the Russian Jewellers, A Loan Exhibition, London, 2006, no. 274, стр. 95 и 102; М. Лопато, Формирование и развитие школы ювелирного искусства Петербурга XVIII-XIX веков [Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения], Спб., 2006, стр. 194), тиары-кокошника с незабудками из частной коллекции (G. Munn, Tiaras: A History of Splendour, Woodbridge, 2001, стр. 302, илл. 272; Fabergé and the Russian Jewellers, no. 249, стр. 87 и 94; Лопато, стр. 194), тиары «Цикламены» (Munn, стр. 300 и 301, илл. 270; Fabergé and the Russian Jewellers, no. 269, стр. 99 и 100) и тиары «Миртовый венок» (Munn, стр. 299, илл. 268; Fabergé and the Russian Jewellers, no. 262, стр. 95 и 98) – обе в коллекции герцогов Вестминстерских.

 

 

За последние пятнадцать лет этот список пополнился еще двумя предметами. В июне 2007 г. на лондонском аукционе Christie’s появилась бриллиантовая тиара герцогов Лейхтенбергских; еще одна, аквамариновая тиара Александры, великой герцогини Мекленбург-Шверинской, была выставлена на торги Christie’s в Женеве в мае 2019 г. Обе были приобретены семьей МакФеррин за суммы свыше 1 млн. фунтов стерлингов и швейцарских франков соответственно и сегодня представлены в постоянной экспозиции Хьюстонского музея естественных наук. Перечисленные украшения имеют прозрачный провенанс, происходят из мастерской Августа и Альберта Хольмстрёмов, что подтверждается либо клеймами, либо сохранившимися эскизами. В отдельных случаях до нас дошли даже оригинальные деревянные футляры Фаберже.

Помимо этого, наши представления о художественных особенностях ювелирных головных уборов фирмы Фаберже дополняют документы: архивные фотографии и эскизы.

 

 

На основании этой совокупности свидетельств экспертам удалось атрибутировать – но лишь предположительно – две другие известные сегодня тиары: бриллиантовый кокошник Цецилии Мекленбург-Шверинской, проданный на Sotheby’s в Женеве в мае 2019 г., и тиару с аквамаринами из собрания Гессенского дома, прошедшую через лондонский аукцион Sotheby’s в октябре 1996 г. (более подробные сведения об этих предметах можно почерпнуть в каталогах соответствующих торгов: Sotheby’s Geneva, Magnificent Jewels and Noble Jewels, 14 May 2019; Sotheby’s London, Fine Jewels and Jewels for the Collector, 10 October 1996). Оба предмета не только обладают безупречным провенансом, но и имеют отчетливое стилистическое сходство с эталонами и отличаются точностью исполнения, характерной для украшений Фаберже.

Тиары Иванова, напротив, разительно несхожи с эталонами как замыслом, так и его воплощением. Это грубоватые предметы, достаточно простые по дизайну, составленные из камней небольшой стоимости. Их ценность вполне соответствует тем суммам, которые были уплачены за них на аукционах. Более того, две из них, бриллиантовая тиара с цветочным мотивом (no. 2) и тиара с сапфирами (no. 3), не представляют собой целостных ювелирных произведений как таковых: каждая из них собрана из двух разнородных элементов, исполненных в разном стиле в разное время. Элементы отличаются друг от друга не только дизайном, но и огранкой камней и конструкцией оправы. В случае сапфировой тиары атрибуция Фаберже опровергается еще и датировкой: если бриллиантовое ожерелье относится к 1890-м гг., т.е. современно произведениям фирмы Фаберже, то центральный элемент – брошь с сапфирами – является работой начала XIX в., т.е. была создана еще до того, как Густав Фаберже открыл свой первый магазин на Большой Морской улице. Ко всему прочему, тиары no. 4 и no. 5 отнесены в каталоге к произведениям мастерской Михаила Перхина: no. 4 на основании клейма на припаянном колечке, no. 5 вообще без каких-либо видимых оснований. Мастерская Перхина изготавливала украшения, но это были броши, пряжки, запонки и тому подобные небольшие вещи, часто украшенные эмалью. Ничего, даже отдаленно похожего на представленные тиары, среди известных работ Перхина нет.

На основании перечисленного атрибуцию всех четырех тиар в качестве работ фирмы Фаберже можно с уверенностью отклонить. Остается вопрос, могли ли они в теории принадлежать императрицам. Ответ на него также будет отрицательным.

 

 

К счастью, ранний этап перемещения императорских сокровищ достаточно хорошо документирован. Здесь я должен снова сослаться на книгу Татьяны Тутовой «Судьба дворцовых ценностей российского императорского дома. Журналы работы комиссии 1922 года в Московском Кремле», сделавшую доступным большой массив архивных документов. Как известно, накануне Октябрьской революции 1917 г. практически все императорские ценности, эвакуированные во время Первой мировой войны, были собраны в Московском Кремле. Среди этих предметов были ВСЕ сколько-нибудь ценные украшения Александры Федоровны и большая часть принадлежавших Марии Федоровне. Подчеркну, речь идет не только о коронных, но и личных драгоценностях. Что именно это были за предметы, можно судить по описям комиссии 1922 г. Драгоценных головных уборов в этих списках двадцать шесть. Пятнадцать из них Татьяне Алексеевне удалось идентифицировать с опубликованными в каталоге Ферсмана (Алмазный фонд СССР / Под ред. Академика  А.Е. Ферсмана. М., 1924–1926. Вып. 1–4.), еще одиннадцать, включая «зол. каркас для диадемы с брилл. с 8-ю пустыми гнездами для крупных камней», пока не идентифицированы. Так вот, среди этих одиннадцати предметов нет ни одного украшения с сапфирами. Из этого следует что утверждение о том, что тиара no. 3 вплоть до национализации принадлежала Александре Федоровне, не просто голословно, но и попросту ложно. Что касается трех других тиар, то уверенно отождествлять их с каким-либо из неидентифицированных предметов оснований нет.

Недостаток информации в письменных документах восполняется другими источниками, в том числе богатым сравнительным материалом. Тиара – это убор для особого случая, ее ношение регламентировалось строгим этикетом. Богатство такого украшения диктовалось статусом владелицы. Если простые брошки или браслеты были допустимы, то скромные диадемы русские монархини носить не могли. О том, как выглядели соответствующие их статусу уборы, мы знаем не только по многочисленным портретам, но и по архивным фотографиям из каталога Ферсмана. Даже неспециалисту будет несложно заметить, какая пропасть лежит, к примеру, между тиарой Фаберже с бирюзой (Алмазный фонд СССР. / Под ред. Академика А.Е. Ферсмана. М., 1926. Вып. 4. № 154. С. 17. Табл. LXXXI. Фот. 179), и тем, что показывают сейчас в Эрмитаже.

 

 

В заключение хочу подчеркнуть, что ни одна из выставленных в Эрмитаже тиар Иванова не имеет ни малейшего сходства с произведениями Фаберже, а тем более с императорскими драгоценностями. Это совершенно рядовые, выбранные наугад предметы европейской работы. Такие в большом количестве можно встретить на прилавках специализированных антикварных магазинов и в каталогах аукционов. Заявленный провенанс абсолютно голословен и не находит подтверждения ни в одном из известных источников. Будь эти тиары показаны вне контекста музейной выставки, никому бы и в голову не пришло атрибутировать их Фаберже. Но легитимирующая сила музея так велика, что зрители, не доверяя собственным глазам, всецело полагаются на сказанное в этикетке.